Все слова русских, в частности относительно истории, нужно понимать прямо противоположно. Но мало кто из обладателей цивилизованной мысли, даже строя картину русского анти-мира, способен самостоятельно представить факты, ставшие известными вопреки многолетней вакханалии красной пропаганды.
Первый из следующих документов (thanks to GermanCross.com for English original material) представляет события 16-18 января 1945г. в г.Нойштеттин (Шецинек), захваченном I армией Жукова.
Показания даны Леонорой Гайер (Leonora Geier), урожденной Кавоа (р. 1925, Бразилия), перед тем, как вернуться в страну происхождения (составлен 06.10.1955). Свидетели: Bernhard Wassmann, Reiner Halhammer, Manfred Haer, Kyrill Wratilavo.
Документ был опубликован в Deutschland Journal (23.04.1965, выпуск 17), повторно в Der Freiwillige (июнь 1995).
Публикуется в переводе на русский язык впервые.
Когда орки заполонили половину Европы...
«Утром 16 февраля [1945] русская дивизия вошла в лагерь RAD Вилмзее в г.Нойштеттин. Комиссар, хорошо говоривший по-Немецки, сообщил о роспуске лагеря и немедленном переводе нас, как расформированные единицы, в сборный лагерь. Поскольку я была из Бразилии, дружественной союзникам, он доверил мне командование на транспорте, направлявшемся в Нойштеттин, на территорию кажется, литейного завода. Нас было около 500 девушек из RAD.
Комиссар был очень вежлив к нам и разместил нас в бывших бараках иностранцев на фабрике. Но 11 из нас не хватало выделенного места, я пошла доложить об этом. Он ответил, что это, в конце концов, временное размещение и предложил пройти в секретариат, если предыдущее место так тесно для меня, на что я согласилась. Он сразу же предупредил меня, чтобы я избегала любого контакта с другими, как участницами преступной армии. Мои протесты о неправомерности этого были пресечены угрозой расстрела.
Вдруг я услышала громкие крики, два красноармейца загнали пятерых девушек в помещение. Комиссар приказал им раздеться. Когда они отказались из стеснения, он приказал мне раздеть их, и всем нам следовать за ним. Мы прошли через двор к бывшей заводской кухне, которая была пуста, за исключением нескольких столов у окон. Бедные девушки дрожали от ужасного холода.
В большом, выложенным кафелем помещении нас ждали несколько русских, отпускавших должно быть, скабрезные комментарии – судя по тому, как они постоянно ржали. Комиссар приказал мне смотреть и учиться, как превращать расу господ в жалкие останки. Вошли 2 поляка, обнаженные до пояса, девушки закричали при их появлении. Они быстро схватили одну и бросили её спиной на край стола, так, что захрустели суставы. Я была почти в обмороке, увидев, как один из них, достав нож, на глазах остальных отрезал ей правую грудь. Выждав немного, он отрезал левую. Я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь кричал так исступленно, как эта девушка. После этих действий, он несколько раз воткнул нож в её гениталии, под радостные вопли русских.
Следующая жертва просила о пощаде, но тщетно. Ужасная пытка продолжалась для неё даже дольше, по-видимому, из-за весьма симпатичной внешности. Остальные 3 девушки пали ниц, взывая к своим матерям и моля о быстрой смерти, но их ждала та же участь. Последняя из них была почти ребенком, с едва развитыми грудями. Они буквально срывали мясо с её костей, пока не обнажились белые ребра.
Они рассекли тело одной из них вдоль и влили внутрь банку машинного масла, которое пытались поджечь. Русский выстрелил в гениталии другой из них, перед тем, как отрезали её груди. Раздался громкий вой одобрения, когда кто-то принес пилу из ящика с инструментами. Они отрывали пилой груди остальным, и скоро пол был залит кровью. Русские были в кровавом бешенстве.
Они приводили все новых жертв. Я наблюдала эти кошмарные действия будто через красный туман. Снова и снова я слышала ужасный крик, сопровождавший отрезание грудей, и громкий стон при раздирании гениталий.
Когда мои колени подкосились, меня усадили на стул. Комиссар всегда следил, наблюдаю ли я, если меня рвало, они приостанавливали свои пытки. Одну из девушек, казавшуюся немного старше остальных, которым было около 17, не раздели донага. Они облили её бюстгальтер машинным маслом, подожгли, и вогнали под крик в гениталии металлический прут, вышедший из пупка.
Во дворе снаружи, девушек забивали до смерти дубинками, после того, как самые красивые из них были отобраны для пыток. Воздух наполнился предсмертными женскими криками. Но по сравнению со случившимся здесь, забивание до смерти было почти гуманно.
Бойню прерывали несколько раз, чтобы вытереть кровь с пола и убрать трупы. Этим же вечером, меня охватила нервная лихорадка. Я не помню ничего до момента, когда я пришла в полевой госпиталь.
Немецкие войска временно освободили Нойштеттин, где находились мы. Как я узнала позже, около 2000 девушек из RAD и BDM и других лагерей поблизости были убиты в первые 3 дня русской оккупации.»
Намного позже, один из участников боевых действий в районе г. Нойштеттин дал собственные показания, изданные вместе с отчетом Леоноры Гайер в 1995г.
«Я прочел показания свидетеля, г-жи Леоноры Гайер. Сидетельства о зверствах, пережитых и описанных ей, на 100% верны. Это типичное отражение фантазий и лозунгов советской пропаганды с её главным идеологом Эренбургом. Это зверство было тактическим приемом, с целью принудить Немецкое население к массовому бегству из восточных регионов, и было скорее правилом, нежели исключением, на всем их пути до Одера.
Я видел следующее.
Я был панцергренадером, обученным на самом современном немецком танке тех дней «Пантера». Выживших членов экипажей собрали в г.Коттбус в резерве, где они оставались готовы к дальнейшим действиям. В середине января 1945 г., нас перевели во Франкфурт-на-Одере, разместив в здании школы. В одно утро нам выдали оружие пехотинцев: винтовки, фаустпатроны и пистолеты-пулеметы.
На следующий день нам приказали отправиться маршем в Нойштеттин. Мы проделали первые 95 километров или около того на грузовиках, после этого шли форсированным маршем по 140 километров в день. Мы должны были достичь группы танков, подготовленных для нас в лесу к западу от г.Нойштеттин. После двух дней и ночей на марше, около 10 экипажей вошли в лес прямо перед рассветом. Два танка были немедленно подготовлены к бою и охраняли подъездные дороги, в то время как наши утомленные товарищи немного отоспались. К полудню все танки, приблизительно 20, были готовы. Нашими приказами было восстановление линии фронта, и возвращение захваченных русскими городов и деревень. Мой взвод из 3-х танков атаковал предместье с железнодорожной станцией и открытым двором. После того, как мы уничтожили несколько противотанковых пушек, русские сдались.
Все больше и больше их выходило из домов. Их сгоняли на открытый двор и плотно сажали рядом. Затем случилось нечто неожиданное.
Несколько наших женщин, подбежав к русским, стали колоть их кухонными ножами и вилками. Мы отвечали за охрану пленных, я не мог допустить этого. Но никто не останавливался, пока я не выпустил очередь в воздух. Женщины, отступив, стали проклинать нас за защиту этих тварей. Они просили нас пройти в дома и посмотреть, что сделали русские.
Войдя внутрь, мы были совершенно поражены. Мы никогда не видели нечто настолько невообразимо чудовищное. Обнаженные трупы женщин лежали во многих комнатах. На их животах были вырезаны свастики, у некоторых вырваны внутренности, отрезаны груди, лица разбиты в распухшее месиво.
Растерзанные тела были привязаны к мебели за руки и ноги. У одной между ног торчала метла, у другой - щетка и т.д. Для меня, тогда молодого парня 24 лет, это было сокрушающее зрелище, за пределами понимания.
Женщины рассказали нам о произошедшем. Матери были вынуждены смотреть, как их дочерей, ещё детей и подростков, насиловали по 20 раз каждую, дочери же видели, как насилуют их матерей и даже бабушек. Пытавшиеся сопротивляться были замучены пытками. Пощады не было. Многие из женщин оказались не из местных, бежавшие сюда из дугих городов, спасаясь от русских.
Они также рассказали об участи девушек из RAD, лагерь которых был захвачен русскими. Когда началась бойня, несколько из них спрятались под бараками, бежали ночью и поведали нам все, что было им известно. Их было трое. Эти женщины и девушки частично видели то, о чем говорила Леонора Гайер.
Почти невозможно описать состояние женщин, освобожденных нами. Истощенные, с безумными, ничего не выражающими лицами. Некоторые уже не говорили, а повторяли одни и те же слова, беспорядочно бегая вокруг.
Увидев последствия этих чудовищных зверств, мы были страшно потрясены и решительно настроены сражаться. Мы знали, что война уже проиграна, но нашей обязанностью и священным долгом было сражаться до последнего патрона...»
Неммерсдорф, Нойштеттин, Берлин или Будапешт – разницы в 44-45 гг. не было. С одинаковой вероятностью, такое можно было увидеть на всем пути следования красного сброда насильников, убийц и мародеров от оккупированной ими повторно Украины. По мере продвижения большевистских орд на Запад, росла степень их красного бешенства, вызванная лишь одной причиной. Вырвавшись из своего загаженного стойла, русский скот увидел, что есть цивилизованный мир, отличный от привычной им вечной мерзости и не желающий добровольно уподобиться скоту. Коммунячьи вожди напрасно опасались за идеологическую защищенность своих рабов, питавших первородную ненависть ко всему человеческому. Антиселекция вечного совка оказалась саморегулирующимся процессом, пережившим его создателей.
Находились лишь единицы исключений, которых уже давно нет в живых и которые потом никогда не были рядом с ордой пьяных, раздирающих гармони и глотки каждое 9 мая ублюдков, потрясающих рабскими побрякушками, с нестройно подпевающей им интеллигенцией – шестерками (Рабичевым, Солженицыным и т.п. «стеснительными» подельниками красных). В то время, как с подачи кучки жалких прихвостней нео-большевиков на Западе появляются поползновения внедрить культ самоунижения и возвеличивания красного отребья, сами русские отродья убийц, насильников и грабителей заходятся восторженным брехом о собственной гордости за преступления своих предков-рабов, воспевая нео-советского диктатора, бахвалящегося стремлением к образу кровавого тирана Сталина. Впрочем, не менее, нежели простой русский емелька, вернувшийся с любой войны – своими «подвигами» и «трофеями» за бутылкой во дворе.
Ошибка многих, особенно современных деятелей от политики - разделение понятий «русский» и «большевик» en masse. Реальность добровольного воссоздания советского стойла 140 миллионами его населения, а также современных войн в Чечне и Грузии, где не было ни ненавистных многим «жидовских комиссаров», ни красных тряпок, показала обратное. Все тот же россиянский раб, пришедший на смену советскому, находит неизменное удовольствие в грабежах, мародерстве, пытках и убийстве мирных жителей. В изнасиловании девочек-подростков толпой пьяных ублюдков с автоматами. В уничтожении ВСЕГО, что отличается от русской грязи – естественной среды обитания результата большевистской антиселекции, der untermensch.
Мы принесем правосудие на оружейной стали в проклятую землю большевистских выродков. Безнаказанность и торжество отбросов человечества продолжались десятилетиями, но история не знает преступлений, длившихся вечно. Чем дольше праздновал свою лже-победу совковый сброд, тем сильнее будет карающее возмездие мира потомков цивилизованных наций - благородная миссия, вдохновляемая памятью каждого из нас.
