Ицко родил Мошка, Мошка родил Сруля, Сруль родил Марию, а Мария родила Владимира (того самого – Ульянова). Сам по себе сюжет о еврейских корнях вождя и основоположника давно уже не относится к разряду сенсационных, и я отнюдь не предполагаю сделать его таковым. Что я предполагаю, так это ввести в научный оборот новые документы по теме и прояснить некоторые детали. Но прежде несколько слов как об истории вопроса, так и о моем приобщении к ней…

Много лет назад, получив в Государственном архиве Житомирской области доступ к некоторым так называемым делам фондов, которые вообще-то предназначены для внутреннего, служебного пользования, я наткнулся в них на загадочные сообщения, пришедшие из Главного архивного управления СССР и датированные 9 и 12 июля 1973 г. Это были сопроводительные записки начальника канцелярии Главархива А.Ястребцевой, извещавшие о возвращении в архив двух дел и изъятии из них отдельных листов, которые 28 апреля 1972 г. были "переданы на хранение в Инстанцию".

Позднее эти дела из фондов ?9 (Новоград-Волынский магистрат) и ?118 (Волынская казенная палата) я встретил в перечне документов, содержащих упоминания о еврейских предках Ленина, которые были выявлены в апреле 1965 г. в Житомирском архиве, затем отправлены в Главархив СССР, а оттуда, вместе с материалами из других архивов, составивших 284 листа, спустя семь лет перекочевали в сейфы ИМЛ при ЦК КПСС (именно эту инстанцию и именовали в ту пору в официальной переписке столь таинственно и с большой буквы).

Между прочим, в тексте акта о передаче все фамилии, включая Ленина, были вписаны от руки, чтобы даже машинистка не знала, о ком идет речь и, кроме того, была сделана весьма примечательная приписка: "В ГАУ при СМ СССР документальные материалы хранились с 1965 г. в опечатанном виде, для использования никому не выдавались, копии с них не снимались. Главархивом СССР копии с передаваемых документов не изготавливались". Понятно, что подобным образом могли обставляться разве что самые охраняемые государственные секреты, и все говорит о том, что означенные документы были признаны таковыми.

Здесь я, однако, несколько забежал вперед… Надо сказать, что первыми исследователями родословной Ленина были его близкие родственники, прежде всего - старшая сестра

Стоит упомянуть также о попытках М.С.Шагинян пролить свет на происхождение Ленина в раннем романе "Билет по истории" (1938), ставшем частью ее трилогии о семье Ульяновых, за что она подверглась обструкции как со стороны ЦК ВКП(б), так и президиума Союза писателей СССР. В постановлении последнего от 9 августа 1938 г. отмечалось, в частности, что, "применяя псевдонаучные методы исследования так называемой "родословной" Ленина, М.С.Шагинян дает искаженное представление о национальном лице <…> величайшего пролетарского революционера, гения человечества, выдвинутого русским народом и являющемся его национальной гордостью".

В начале 60-х годов М.С.Шагинян вновь принялась раскапывать архивные документы по этой теме. Собственно, именно ее разыскания, как и целенаправленные усилия ряда ленинградских исследователей, прежде всего — М.Г.Штейна, и явились поводом для изъятия из шести государственных архивов документов, имеющих какое-либо отношение к Бланкам и "оргвыводам" по отношению к ряду должностных лиц, допустивших утечку опасной информации; так, были уволены с работы заведующая отделом ЦГИА СССР (В.М.Меламедова), а также директор и старший научный сотрудник Житомирского архива (Д.В.Шмин и Е.З.Шехтман). Подозревают, что в связи с этой историей лишился должности и начальник Главного архивного управления при Совете министров СССР Г.А. Белов, в течение семи лет хранивший столь опасные документы в своем личном сейфе.

О чем же поведали эти документы, которые, кстати сказать, несмотря на снятие разного рода идеологических табу, и по сию пору фактически недоступны исследователям? Из них явствовало, в частности, о некоторых перипетиях жизни прадеда Ленина Моше Ицковича Бланка, который до 1809 г. проживал в г.Староконстантинове Волынской губернии и принадлежал к местному еврейскому обществу, а затем вместе с семьей переехал в Житомир. Здесь оба его сына Абель и Сруль (т.е. Израиль) учились в местном поветовом (уездном) училище, что, замечу попутно, уже само по себе было отнюдь не типичным явлением для тогдашних евреев, а после его окончания отправились в Петербург и приняли христианство. Последнее обстоятельство позволило им в 1820 г. поступить в Петербургскую медико-хирургическую академию, которую они закончили четыре года спустя.

Сохранив при крещении наследственную фамилию, братья, как водится, получили другие имена, позаимствованные у своих крестных отцов, действительных статских советников сенатора Дмитрия Баранова и графа Александра Апраксина, от первого из них они обрели также и отчество. Соответственно Абель стал Дмитрием Дмитриевичем, а Израиль - Александром Дмитриевичем. Новоявленный Дмитрий Бланк погиб еще в молодых годах, во время холерного бунта 26 июня 1831 г., тогда как Александр в течение многих лет служил лекарем и весьма преуспел в своем ремесле (говорят, даже спас от смерти молодого Тараса Шевченко, что, впрочем, пока не подтверждено документально). Что достоверно известно, так это то, что незадолго до своей смерти (29 июля 1870 г.) он успел увидеть сына своей младшей дочери Марии, в замужестве Ульяновой, - Владимира. Таким образом, как остроумно подметил один киевский исследователь, получилось почти по Библии: Ицко родил Мошка, Мошка родил Сруля, Сруль родил Марию, а Мария родила Владимира…

Изложенные мною конспективно подробности в перестроечные и постперестроечные годы были освещены с разной степенью полноты и достоверности в целом ряде публикаций, среди которых выделяется книга уже упомянутого М.Г.Штейна.

Разумеется, в них нашлось место не только деду, но и прадеду Ленина, о котором, собственно, и пойдет речь ниже. Судя по уже найденным и обнародованным документам, Моше Ицкович Бланк обладал весьма неуживчивым и склочным характером и при этом являл собой не столь уж редкий тип еврейского антисемита. Характерно, что большинство документов, в которых он фигурирует, - это либо его доносы, либо жалобы на него, либо материалы судебных тяжб.

Так, еще в Староконстантинове, против Бланка выдвигали обвинения в краже чужого сена, в незаконной продаже "простой" водки вместо "фруктовой" и в обидах, нанесенных им местному еврейскому обществу. Тогда же он доносит властям об утайке местными евреями ревизских душ, а дотоле якобы вымогает у руководителей кагала 100 руб. отступных за свое молчание. Возможно, в отместку за это (правда, сам М.И.Бланк полагал, что ему не могли простить его религиозного инакомыслия) осенью 1808 г. целый ряд местных евреев (22 человека) в свою очередь обвиняют его в поджоге Староконстантинова; и это несмотря на то, что от случившегося ранее пожара сгорел и его собственный дом. И хотя впоследствии обвинение с него будет снято и по его встречному иску ему даже возместят за счет обидчиков понесенные в связи с этим убытки, в ходе следствия он около года проведет под стражей. Позднее, в период его жизни в Житомире, он вступит уже во внутрисемейный конфликт со старшим сыном Абелем и даже подаст жалобу на него в Волынский главный суд, настаивая, чтобы того взяли под стражу за нанесение ему словесных оскорблений и телесных побоев.

Впрочем, исками и кляузами, направленными против частных лиц, М.И.Бланк не ограничивался. Он жаловался и на своих единоверцев как таковых. Известно, в частности, о двух его письмах к Николаю I от 7 июня 1845 и 18 сентября 1846 г., в которых он обвинял евреев в ненависти к христианам (полагая, что "из одной уже благодарности" они "должны были их любить") и в том, что они не молятся за государя императора. Последнему он рекомендовал "силою принудить евреев избрать собственную пользу, так, как принуждают больного, который не хочет принимать лекарство". В качестве же мер исцеления предлагалось, чтобы евреи не получали от христиан никаких выгод (т.е. чтобы те, к примеру, не исполняли для них какую-либо работу в субботние и праздничные дни, когда сами они работать не могли, и не вели торговлю с ними), чтобы им "воспрещены были ежедневные молитвы о пришествии мессии», а вместо этого «их принуждали в каждый субботний день молиться за государя, за наследника престола и за всю царскую фамилию", чтобы им запрещены были "все собрания у казидимов" (т.е. хасидов - Е.М.), а раввинам (их Бланк именовал "лицемерными святошами"), соблазняющим евреев "к лжеумствованию, не позволяли объезды своих приходов. В этом случае, по его убеждению, не пришлось бы платить новообращенным по 30 руб. серебром, так как они стали бы креститься по своей собственной воле.

Как нетрудно догадаться, еще до того, как выступить с этими далеко идущими предложениями, кстати сказать, обратившими на себя особое внимание властей, их автор сам порвал с верой предков.

В уже упомянутых письмах на высочайшее имя он сообщает, что, отрекшись от евреев сорок лет назад, смог, однако, креститься только после смерти "чрезвычайно набожной <…> жены" 1 января 1845 г. Найденное мною в Государственном архиве Житомирской области, в фонде Волынской духовной консистории "Дело о просвещении св. крещением жителя г. Житомира Мошка Исаковича Бланка проливает свет именно на этот эпизод.

Его открывает прошение самого Бланка (писанное чужим и мало разборчивым почерком, но им собственноручно подписанное) от 27 сентября 1844 г. на имя волынского викария и епископа Острожского Анатолия, в котором он, между прочим, сообщает, что "отректись иудейской веры" и стать христианином его побудило, в частности, неприятие талмудического толкования о пришествии мессии (о том, что он явится только тогда, "когда все иудеи будут благочестивые или грешные") и опасение, что вследствие слабого здоровья и преклонных лет он может внезапно умереть "без душеспасения".

В другом документе - справке Житомирского полицмейстера, датированной 27 октября того же года и представленной им в Волынскую консисторию, - сказано, что имеющий от роду 86 лет староконстантиновский мещанин Мошко Бланк – "поведения добропорядочного, под судом и следствием не состоит", что у него есть сын Александр 40 лет (т.е. дед Ленина, тогда инспектор Пермской врачебной управы) и дочь, 46-летняя Любовь, живущая в Житомире и занимающаяся "повивальным искусством" (о ее дальнейшей судьбе ничего неизвестно).

Упоминается также, что его "дети уже приняли христианскую религию по обряду православной церкви" и что сам Бланк "еврейского закона, как он объявил, постоянно не содержал, потому что, живя при <…> дочери своей Любови употреблял пищу христиан, противную для евреев"… (О других мотивах здесь речь не идет.)

Остальные документы, за исключением расписки М.И.Бланка, в которой он вновь изъявляет решительное намерение присоединиться к православной церкви и обещает "пребывать в послушании ей всегда [и] неизменно", принадлежат консисторским чиновникам и священнику Житомирского кафедрального собора Иоанну Малиновскому. Он и совершил над Мошкой Бланком "таинство святого крещения и миропомазания", после чего тот был наречен Дмитрием Ивановичем Бланком. Между прочим, произошло это на день раньше, чем указывал (в письмах к царю) сам Бланк, т.е. 31 декабря 1844 г., в домовой Архиерейской церкви, в присутствии воспреемников, начальника топографской съемки Волынской губернии Генерального штаба генерал-майора Ивана Александровича Яковлева и жены титулярного советника Франца Яковлевича Савицкого Ольги Ивановны.

Остается добавить в заключение, что это едва ли не единственное дело о еврейских предках Ленина в украинских архивах, которое уцелело после "облавы", устроенной там властями в 1965 г.

Ефим Меламед (Киев),