Через год после начала войны в Ираке большинство ее официальных причин признаны несостоятельными. Однако у поборников жесткого курса остался еще один громкий аргумент: наши войска в Ираке насаждают в этой стране не американские и вообще не западные, а 'общечеловеческие' ценности. Под этим подразумевается, что сами Соединенные Штаты являются полным олицетворением этих общечеловеческих ценностей, и что свобода выбирать руководителей или путь к счастью и свобода торговать в условиях открытого рынка должны быть так же важны для всех, как и для нас, вне зависимости от их убеждений, истории, расовой или культурной принадлежности.

Далеко не всем кажется, что Америка и вправду такой уж яркий пример всех этих прекрасных ценностей. Как бы там ни было, распространять эти идеалы, конечно, более привлекательно, чем трудиться над оправданием 'своих' диктаторов, называя их власть 'реальной политикой', но история показывает, что силой навязывать кому-либо даже сами по себе прекрасные идеалы под маркой экспорта общечеловеческих ценностей - значит готовить почву для ответного удара, порождать не новообращенных, но врагов, которые пойдут на что угодно для защиты своей земли и нации.

Именно таким был ответ германоговорящих стран Европы, когда армии Наполеона вторглись к ним под знаменем всеобщей свободы, равенства и братства. Наполеон был деспотом, и его Великая армия несла с собой прежде всего разрушение и смерть, хотя реформы его были в основном прогрессивными. Была установлена свобода вероисповедания, повышена эффективность государства, а уж наполеоновским сводом законов вся континентальная Европа успешно пользуется уже двести лет. И все же вторжение французской армии встретило глубокое сопротивление: в легкой форме - романтическая поэзия, воспевавшая родную землю и возвращение к фольклорным мотивам в музыке, а в тяжелой (особенно в Германии), -выливавшееся в антилиберальные, антикосмополитические и антисемитские формы. Некоторые нативисты 19-го века вообще объявляли Наполеона евреем, не только потому, что он освободил евреев из гетто и провозгласил, что их родиной будет Франция, но также и потому, что в глазах нативистов общемировые идеи, обещавшие равенство всем без исключения, ассоциировались с крайне космополитической идеологией, которую они всегда считали прямым синонимом сионизма.

Либеральные законы, установленные Наполеоном в Пруссии, недолго продержались там после его поражения при Ватерлоо, и век спустя споры ненависти, посеянные наполеоновским вооруженным освобождением Пруссии, дали свои горькие плоды, породив нацистскую Германию.

Арабский и мусульманский экстремизм, возможно, никогда не станет таким же страшным оружием в чьих-нибудь руках, как Германия в 20-м веке, но уже сейчас он принимает пугающие масштабы. Снова нация, увлеченная своей общечеловеческой миссией по освобождению мира, создает себе опаснейших врагов (причем снова во всем обвиняют евреев). И совсем необязательно враги появляются потому, что исламский мир не любит демократию - использование военной силы, дополненное нашей лицемерной политикой - одной рукой обнимать одного диктатора, а другой душить другого, - заносчивым фанатизмом некоторых американских идеологов и вдобавок еще и бездарной оккупацией - вот что создает дурную славу демократической миссии Америки.

Проблема с американскими освободителями Ирака состоит в том, что эта операция только подтверждает мнение тех мусульман и западников, которые считают войну в Ираке частью религиозной войны - по выражению гарвардского политолога Сэмюэля Хантингтона, 'столкновения цивилизаций'. Здесь говорить так представляется не совсем уместным. Государство, которым правил Саддам Хусейн, не было исламским - более того, Саддам уничтожил множество мусульман. Какова бы ни была его система ценностей, для арабской цивилизации было бы оскорблением, если бы его к ней причисляли. И, хотя и Джордж Буш-младший, и Тони Блэр (еще один радетель за 'общечеловеческие ценности') как-никак христиане, вряд ли они начали войну из религиозных соображений.

А вот многим мусульманам арабского происхождения, как в самом Ираке, так и во всем мире, действительно кажется, что эту войну развязали 'сионисты и крестоносцы', стремящиеся подавить мусульман, или, того хуже, навязать арабам чуждую цивилизацию. Именно так, вне всякого сомнения, видят проблему исламские экстремисты, но, полагая так, они совершенно не противоречат тезису господина Хантингтона. При этом исламисты представляют мусульман вообще или арабскую цивилизацию отнюдь не в большей степени, нежели христианская (антииракская - пер.) коалиция, не говоря уж о 'сионистах', представляет Запад. Ирак - прекрасный пример того, как внутри национальных границ распространяются трещины между религиями, культурами и этническими группами. Будущее Ирака будет выковано не в битве между Востоком и Западом, между мусульманами и христианами, между шиитами и суннитами, курдами и арабами, баасистами и демократами. Главное, что разделяет мусульман - даже не светскость или религиозность, но различные взгляды на то, какую роль в обществе должна играть религия.

Исламисты, как, например, 'Аль-Каида' - это религиозные революционеры. Но любой мусульманин, даже не революционер-теократ, может легко восстать против интервенции Соединенных Штатов, даже несущей с собой и рыночный капитализм, и свободу полов, и голливудские фильмы. Это, например, может быть умеренный реформист, считающий, как несколько десятилетий назад считали и многие европейцы, что лучшая форма демократии - это демократия в рамках религиозной морали.

Западным поборникам общечеловеческих ценностей неплохо бы задаться вопросом, а так ли уж помогает революционная война, начатая Соединенными Штатами и Великобританией, развивать идеи умеренных мусульман? Потому что именно таково настоящее лицо войны в Ираке: это не столкновение цивилизаций, но революция, развязанная внешними силами.

Мало кто сомневается, что большинство иракцев были счастливы, когда пал режим Саддама. Большинство еще надолго осталось бы благодарно американцам и англичанам, если бы они быстро вернулись домой, оставив Ирак с безопасными улицами и работающими электричеством, водопроводом и системой государственного управления. Конечно, это было бы невозможно сделать, даже если бы и британцы, и американцы во всем действовали бы как надо, но тот факт, что коалиция к тому же наделала и кучу ошибок, еще более усложнил ситуацию.

Сейчас, когда в Ираке хаос и насилие, выводить войска было бы крайне безответственно. Но в результате последователей Хантингтона будет появляться все больше, особенно среди арабов, не живущих в Ираке, которым никогда не приходилось чувствовать палку саддамовского режима на своей собственной спине.

Перед лицом военной операции, которая все больше воспринимается как агрессия Запада, мусульманам во всех странах все труднее активно противостоять таким же мусульманам, как они, из-за страха прослыть предателями. Например, Либеральная исламская сеть (Либеральная исламская сеть - Liberal Islamic Network или Jaringan Islam Liberal, откуда и международное сокращение JIL - общественная организация мусульман-интеллектуалов - пер.) очень храбро занимается распространением умеренных форм ислама в Индонезии, где в 2002 году экстремисты взорвали ночной клуб на острове Бали. Эти либеральные мусульмане стояли за отделение религии от государства и отказ от буквальной трактовки Корана. И им как-то удавалось противостоять экстремизму, не будучи 'американскими марионетками', но только не после того, как американские войска вошли в мусульманскую страну.

- Когда произошли взрывы на Бали, я подумал, что влияние фундаменталистов угаснет, потому что народ увидит, что не правы именно они, - говорит член этой группы Нонг Дарол Махмада, - но сейчас война в Ираке стала новым обоснованием враждебного отношения фундаменталистов к Америке и вообще к Западу. Кажется, что все, во имя чего мы работали - демократия, свободомыслие - все пошло насмарку.

Может быть, она и не права. Может, и не все еще потеряно. Но пока и в Ираке, и за его пределами, неоконсерваторы получают совсем не то, ради чего они начали свою игру.