Власть в России принадлежит спецслужбам. Почему они не способны защитить вверенный им народ?

На одном полюсе — заложники в Москве, на другом — в Беслане. Между этими полюсами — атака шахидок в Тушине, теракт в столичном метро, взрывы электричек на Северном Кавказе, рейд в Назрань, вылазка в Грозный, два «сбитых» террористами самолета, взрыв на «Рижской»…

Счет оборванных жизней идет на сотни. Спецслужбы России не справляются со своими прямыми обязанностями — они не способны защитить людей. При этом доля явных и скрытых силовиков в российской политической элите сегодня составляет 77 процентов (см. «Новую» № 63 от 30 августа). Почему в таком случае столь уязвима безопасность страны, в которой власть принадлежит выходцам из спецслужб и силовых ведомств?

С этим вопросом мы обратились к доктору социологических наук, руководителю Центра изучения элиты Института социологии РАН Ольге КРЫШТАНОВСКОЙ.

– Почему так уязвима страна? Во-первых, потому, что мир стал уязвим. А во-вторых, потому, что силовикам присущ, я бы сказала, «инструментальный» подход к политике. Это означает, что при возникновении проблемы осмыслению подвергаются не ее истоки и причины, а только техническая сторона. Например, как проникнуть в захваченное террористами здание. Или каким устройством обнаруживать взрывчатку в аэропорту.

Это, безусловно, важно. Но всякий раз решается локальная задача. А проблема, породившая ее, остается.

Знаете, это подобно хроническому больному, который не лечится и уповает только на «скорую помощь». Можно, конечно, выпить нитроглицерин, но куда важнее вести правильный образ жизни, чтобы не доводить дело до кризиса. У нас была проблема Чечни, она так и не решена. Теперь произошла эскалация этого конфликта. Как говорили многие умные люди, если это не остановить, запылает весь Северный Кавказ.

Теперь надо прежде всего прекратить расползание конфликта. А потом все-таки вернуться к Чечне и начать думать заново: что делать? Понятно, что это задачи политические, а не военные. И бесполезны тут спецоперации по каждому отдельному теракту. Будут другие, много других терактов, если не ликвидировать очаг возгорания.

Чеченскую проблему невозможно решить без чеченцев, мусульманскую проблему — без мусульман. И все это вместе — без поддержки собственного народа и без международной поддержки. Людям (и у нас, и за границей) надо объяснять нашу позицию, а не замалчивать ее. Тогда будет поддержка, будет консолидация.

Наша власть же, как правило, или интригует, или пиарит. Ей важнее всего, кого снимут с должности и как журналисты будут освещать трагедию по телевизору. А внятной политики очень, очень мало.

Сюда теперь добавилась грузинская проблема. Кто-нибудь может сказать, какова наша политическая позиция по отношению к Грузии? Такое впечатление, что — навредить, углубить раскол. То есть мы свою Чечню отпускать не хотим, а Грузия пусть отпускает Абхазию, Южную Осетию и Аджарию? Зачем нам это? Хотим испортить отношения с Грузией — испортим! Хотим получить еще один пылающий регион на своих южных границах — получим! Завязать драку — ума не надо. Вот сделать Грузию своей надежной союзницей — для этого нужны усилия, тонкая политика. Знаете, как ведет себя на коммунальной кухне сволочная соседка? В глаза улыбается, а тайком норовит подсыпать перца в компот. Похоже на нашу политику в Грузии. Если перца насыпать удается, наши власти восхищаются: как блестяще проведена спецоперация!

Силовиков интересует прежде всего не политика, а технология терроризма: где сосредотачивались бандиты, откуда выдвигались, как доставляли оружие, когда прогремел первый взрыв, почему? Конечно, этим должны заниматься спецслужбы, это их работа. Но когда ты сидишь в Кремле, ты уже не силовик, ты — политик. И обзор другой, и ответственность другая. И ясно, что чем больше будет уничтожено людей в Чечне, тем больше будет пополняться молодежью армия мстителей. Военным способом эту проблему можно решить, только стерев с лица земли непокорный народ. А отчитываться перед обществом, сколько граммов тротила было взорвано и какого милиционера уволили... Может, пора сменить пластинку?!

— Значит, силовики неэффективны как политики?

— Силовики могут осуществлять кризисное управление, жестко наводить порядок. Но решать серьезные политические и экономические проблемы все-таки не их амплуа. Можно потуже закрутить гайки, но если эти гайки находятся в безвоздушном пространстве, эффекта не будет.

«Инструментализм» силовиков является их слабостью. И когда эта слабость становится очевидна всем, они уходят со сцены. Военные редко где правили долго. Как правило, после революций, после тяжелых кризисов. Это — кризисные управляющие. Я думаю, и Россия — не исключение, хотя какой-то запас устойчивости у нынешней власти еще есть.

До 2008 года в Кремле, конечно, останется Путин, несмотря ни на какие теракты. За теракты ответят чиновники рангом пониже, а верховное руководство страны будет пытаться консолидировать народ. Удастся ли? Сейчас впервые с 2000 года население колеблется — поддержать президента или обидеться на него за то, что не может нас уберечь. Телеканалы изо всех сил стараются, чтобы маятник качнулся в сторону поддержки. Но положение впервые серьезное.

Впервые трон закачался.

Если общественное мнение качнется в сторону осуждения власти, 2008 год может стать непредсказуемым. Могут совершенно внезапно появиться лидеры другого типа, и разочарованный народ за ними пойдет.

— Почему силовики так цепляются за власть? Они опасаются за себя лично?

— В России каждый, теряя власть, должен опасаться за свою жизнь и свободу. Из-за того, что у нас нет механизма наследования власти. Казалось бы, есть выборы. Но нынешний режим сам уничтожил этот механизм, подорвав доверие к нему в обществе. Если бы у нас была двухпартийная система и конкуренция двух элит, все было бы проще: первая партия власти проиграла, вторая — выиграла. Никакого кризиса. А у нас вся конкуренция — внутри одной элиты. Следовательно, если вся эта тусовка проигрывает, страну стопроцентно ждет кризис смены власти. И тут власть оказалась «инструментальна» — рады, что административным ресурсом так ловко управляют. А если посмотреть не на шаг вперед, а на два-три?

Этот пресловутый административный ресурс сделал выборы декоративными и предсказуемыми. А это значит, что победа на них недостаточно легитимна. Такие действия власти порождают контрэлиту внутри правящего класса, а не оппозицию вне его. Пока она себя явно не проявляет, но постепенно вызревает. Все «обиженные» сидят и ждут своего часа: и губернаторы, и бизнесмены… А в переломный момент, когда закачается нынешняя власть, когда появится выбор, вдруг поддержат нового лидера на белом коне.

— Этот новый лидер — какого он будет качества?

— Пока виден только Михаил Ходорковский. Он невольно может стать лидером оппозиции, не предпринимая для этого никаких усилий. Если, конечно, выйдет из тюрьмы. Потому что он имеет стратегическое видение и своей деятельностью объединил много людей. Ходорковский обладает интеллектуальными, финансовыми и людскими ресурсами, он — страдалец, и вокруг него — ореол тайны. Люди это чувствуют.

— Несмотря на его национальность, несмотря на его миллиарды?

— Национальность мешает, а миллиарды помогают. Конечно, почти невероятно, что он станет президентом. Но лидер нации в кризисный период — не обязательно формальное лицо. Такой человек может консолидировать вокруг себя всех недовольных режимом. И это опасно для власти. Это станет началом новой оппозиции. И тогда появятся другие, новые лидеры.

Беседовал Виталий ЯРОШЕВСКИЙ