Продолжающиеся волнения в Киргизстане и мирные демократические революции на Украине и в Грузии отражают две важные реалии на пространстве бывшего Советского Союза. Первая реалия состоит в том, что геополитический плюрализм, который появился как следствие краха имперского господства Кремля, сегодня является необратимым фактом, несмотря на ностальгические попытки Владимира Путина восстановить контроль Москвы над недавно ставшими независимыми государствами.
Об этом говорит в американской газете "The Wall Street Journal" Бжезинский, в прошлом советник президента Картера (Carter) по национальной безопасности. Вторая реалия состоит в том, что более молодое постсоветское поколение становится все нетерпеливее и испытывает все возрастающее отвращение к коррумпированному, бюрократическому авторитаризму, который воцарился на значительной части территории бывшего Советского Союза.
Новая политическая оппозиция проявляет тенденцию к тому, чтобы черпать свои жизненные силы из отсутствия подлинной демографической непрерывности. Сопряженные с насилием, но пока что подавляемые демонстрации в Беларуси, где г-н Путин поддерживает примитивного диктатора, и менее драматичное, но имеющее далеко идущие последствия недавнее неприятие власти Кремля прежде промосковским правительством Молдовы также иллюстрируют, насколько российский президент утратил представление о политических тенденциях.
Его удивительно неуклюжие попытки вмешательства только лишь подчеркивают самоизоляцию России, и сегодня почти все соседи России либо боятся России, либо презирают ее, или то и другое вместе. Нельзя назвать хорошей внешнюю политику, которая почти не демонстрирует улучшений в сравнении с прошлым. Демократический геополитический плюрализм начинает окружать Россию. Поскольку новые государства обладают гораздо меньшей мощью, это окружение само по себе не способно серьезно угрожать России.
Однако их пример неизбежно усилит давление внутри России за аналогично решительный разрыв с авторитарной и шовинистской традицией, которая все еще господствует в умах политической элиты Москвы. И этот разрыв наступит очень скоро, когда кумулятивный эффект от усилившихся контактов с миром демократии в соседних государствах, когда-то находившихся под российским господством, а также и свойственная Европе притягательность вызовут решительную переориентацию умов более молодых россиян и их видения того, чем должна быть Россия.
Далее к востоку, в бывшем Советском Союзе, политическим переменам придется справляться с особо сложными обстоятельствами. Недавно ставшие независимыми государства Средней Азии сохранили у себя руководителей, которые имели прямое отношение к прежней советской системе. Изменились их титулы, но не их политические роли.
Более того, политические руководители, приветствуя свою новую независимость и много делая для ее консолидации, остаются также преданными более раннему секуляризму в советском духе, который развился из официального атеизма. Запад, опасающийся «исламского фундаментализма», инстинктивно одобрил этот аспект. Проблема, однако, состоит в том, что проживающие в этих странах люди являются мусульманами.
Они не фанатики, не фундаменталисты, но они все-таки глубоко верующие люди. Принадлежность к исламу является органической частью национального тождества демографически преобладающего более молодого поколения, для которого эмансипация от колониального господства открыла прежде подавлявшуюся возможность политического самовыражения. Чем скорее сама Россия станет демократией, тем более вероятно, что перемены в бывшем Советском Союзе консолидируют геополитический плюрализм мирным путем и одновременно придадут революционной волне более молодого поколения подлинно демократическую отчетливость.
Но никак не поможет будущему демократии в России попытка делать вид, что ее недемократический режим уже является демократией. Кроме того, не приносит успокоения соседям России, когда ее правительство увиливает от того, чтобы высказывать свое отношение к прошлому этой страны, которое во всем мире признано криминальным. Ясность в таких делах является неотъемлемой предпосылкой подлинной демократии. Итак, совершенно неожиданно, более широкие символические и стратегические манифестации вокруг предстоящего в Москве празднования поражения Гитлера могут ускорить окончательные похороны наследия Сталина.
