Прочитав на сайте Хунафа статью, посвященную событиям 1992 года, мне стало стыдно и больно, и я понимаю, что статья правдивая. Благодарю редакцию за это напоминание.
Мне трудно писать на сайт муджахидов, потому что сам лично не совершаю джихад. Ведь я, как очевидец тех событий, должен был совершать джихад против них. Но я это не делаю. И от того есть чувство вины, хотя понимаю, что это не оправдание перед Аллахом.
И все же, решил написать. И прошу редакцию опубликовать мое письмо.
Прошло 18 лет, как произошел геноцид ингушского народа в Пригородном районе и городе Буро (Владикавказ). Почти все знают о том, что произошло тогда, знают, сколько было жертв и сломленных судеб. После этих событий, жертв среди ингушей было еще много.
В те дни, после увиденного, мы все думали, что будем мстить, убивать осетин. Помню, как я вошел в больницу, и увидел там раненых ингушей, которые побывали в заложниках у осетин. Состояние их было тяжелое. Один из них тогда поклялся, что будет мстить до конца жизни. Но прошло время, нас поглотил быт, и месть ушла на второй план. Как-то я встретил того ингуша, который уже поправился, и встретил его в форме российского милиционера. И я вспомнил его клятву и подумал – «вот как мы отомстили».
Но были и другие, те, кто в одиночку, кто группой совершали на них нападения. Они сдержали свое слово, да примет Аллах их газават.
Для ведения диверсионной работы часто не хватало знаний и опыта, но в конце 90-х ситуация изменилась.
После того, как Хаттаб открыл учебку, ее прошло большое число молодых наших парней. Тогда нам (старшему поколению) это казалось игрой. Но настал 99-ый год и молодое, уже салафисткое, поколение муджахидов заменило тех, кто воевал за национальную независимость. Война тоже поменялась, как и мы все.
Большинство из тех, кто прошел боевую закалку в Нохчийчоь, стали ядром тех, кто совершал диверсии против Осетии. Сейчас осетины часто пишут, что у них погибали только мирные. Конечно же, это не так. Так как осетинские и русские кафиры строго скрывали, когда подрывали их БТРы под Сунжой, Батакоюрте, в Чермене. Причем, чаще всего нападения были на Сунженском направлении.
Мало кто сейчас знает, насколько частыми были нападения на осетинских сотрудников силовых структур со стороны Майского и Кантышево, в районе Ольгинского и Беслана.
Операции проводились также и со стороны Малгобекского района, в сторону Батакаюрта и Моздока.
Муджахиды продолжали, в силу своих возможностей, ставить мины, фугасы. Причем, ставились они там, где обычно проходила военная техника и на них подрывались русско-осетинские БТРы. Но иногда на них подрывались и гражданские.
И все эти годы с их стороны против нас велись не только военные действия, но также была введена жесткая информационная блокада о действиях муджахидов. О погибших гражданских осетинских кафирах СМИ сообщали, но об успешно проведенных диверсионных операциях против их военных — нет.
Делалось это, чтобы перед своими гражданами и даже перед ингушами выставить муджахидов, как ни к чему неспособных, кроме как убивать мирных осетин. Чтобы военные успехи наших братьев не внушали страх и не сеяли панику в рядах осетинских кафиров. Чтобы избежать героизации муджахидов, и их действия не стали примером для других ингушских мусульман.
Как-то раз, один муджахид поставил фугас и на нем подорвались двое гражданских осетин. Вроде бы он должен был радоваться, но он опечалился и негодовал, потому что именно по этой дороге, где он установил фугас, постоянно курсировал осетинский БТР, который охранял, на захваченной у ингушей земле, границу. По российским СМИ объявили, что погибли гражданские. Через небольшой промежуток времени, там же были взорваны уже военные, часть из которых была ранена, часть погибли, но они ничего об этом не сообщили.
Надо учитывать, что не каждый раз получалось провести операции. Это невероятно тяжелая работа. Более тяжелая, чем даже сейчас в Ингушетии. Так как при всем том, что вилайят забит российской военщиной и спецслужбами, а также их пособниками из числа местного населения, «ментов» и «стукачей», тут муджахид дома. Да и ингушские сыщики не столь хороши, а прикомандированные русские не раскрывают убийства ингушских милиционеров, потому что для них они «одноразовые».
Осетия же – это российский форпост на Северном Кавказе и вся российская военная мощь, базы и центр пыток насилия над ингушами и другими кавказскими мусульманами, находится именно там. Это территория куфра, тыл врага, забитый российскими военными и сотрудниками силовых структур. Чтобы совершить там диверсию или нападение на осетинских кафиров, муджахидам нужно на плоскости пройти незаметно границу, которую, как зеницу ока, охраняют осетинские и русские кафиры. Потом, выждав удобный момент, нанести удар, и, если появляется возможность, возвратиться также незаметно. Что крайне тяжело, так как эта граница равнинная, да и после атаки кафиры поднимают тревогу.
Зачастую, чтобы убить одного поганого осетинского мента или военного, приходилось ходить по пять или шесть раз. И постоянно с огромным риском. Сидя дома, кажется, легко, но когда доходит до дела, поверьте — это крайне тяжело.
Иногда муджахиды попадались на устроенные засады. Но по милости Аллаха, ограничивалось ранениями.
В Джейрахском районе муджахиды, несмотря на то, что на них самих велась серьезная охота, проходили многие километры пешком по горам, через леса, засады и нападали на осетин. Причем, удавалось это иногда только с нескольких попыток. И вновь, те, кто отсиживался дома, говорил: «да это-то что. Вот если бы…» Но сами пример не показывали.
Условно действия ингушей против Осетии можно разбить на два этапа. Первый – это когда военные действия совершались из-за мести, не веря в то, что мы сможем освободить земли.
И второй этап — джихад ради Аллаха, война, чтобы установить слово Аллаха на этой земле.
В начале, после событий 92 года, в нападениях и других операциях принимали участие и ингушские сотрудники силовых структур. Но прошло несколько лет, и эти люди, некоторые из которых были очевидцами геноцида, сами стали хватать и выдавать осетинам муджахидов. Теперь те, кому и тогда все это было ненавистно и отсиживался дома, не желая рисковать ничем ради чести народа, сегодня встали на сторону предателей, найдя, озвученную русскими кафирами, «спасительную» причину, что муджахиды – это «ваххабиты».
Скольких наших ребят сдали они осетинам. Они искали в своей поганой, продажной душе причину для того, чтобы перед людьми, не перед Богом, оправдать свое малодушие. Возможно, они найдут еще оправдания перед людьми, но клянусь Аллахом, они не найдут чем оправдаться перед Всевышним, когда предстанут перед Ним.
Нынешняя война имеет фундаментальную разницу с той, что была ранее. Ингушские муджахиды воюют не из мести, как другое поколение ингушей, а ради Аллаха, чтобы слово Аллаха было превыше всего. Они не воюют для того, чтобы уничтожить осетин как этнос, а воюют за деоккупацию всей Ингушетии, (как той, что удерживается русскими в составе Осетии, так и той, что называют Ингушетией). Воюют за то, чтобы мы могли следовать закону Аллаха, как это нам предписано Всевышним.
Еще очень существенная разница в том, что сейчас есть муджахиды, которые проводят истишхаду на пути Аллаха. Ведь тогда еще не было актов истишхады. И надо признаться, что это самое грозное оружие перед врагами.
Первую такую операцию совершили в Моздоке, по-моему, в 2003 году. Но и тогда это было по отношению к военным и не в Буро (Владикавказе), где осетины чувствовали себя вольготно. Затем взрыв произошел, как я помню, 6 ноября 2008 году в маршрутке. Это был для осетин настоящий шок.
Когда я приехал через какое-то время во Владикавказ, они прямо говорили, что испытывают чудовищный страх. Как за себя, так и за своих детей. Так что можно сказать, что те, кто это сделал, добились максимального результата.
И вот последние два взрыва. Один на Черменском посту, второй на рынке.
Смотрел передачу по осетинскому каналу про охранника, который остановил шахида (иншааллаh)перед воротами рынка. Меня удивило то, когда он рассказывал, как спокойно и уверенно вел себя тот, кто через минуту должен был взорваться. Через минуту наш брат должен был отдать самое ценное, что у него есть — свою жизнь. Даже на кадрах, снятых камерами видеонаблюдения, видно, что никакой нервозности, спешки в его действиях нет.
Меня до глубины души поразил этот случай. Сразу, после просмотра я задумался — а ведь это я должен был там взорваться или другой очевидец тех событий, или те, кто потерял в ходе этих событий родных и близких. По словам следователя, ему было лет 25. И в те трагические дни для ингушского народа, он был еще совсем ребенком. Я же – взрослым и женатым на тот момент, человеком.
Не скрою, с этого момента ощущаю чувство стыда, неудобства, да что говорить, чувствую себя полным лицемером. Аллах знает, как тяжело было мне писать эти строки. Ведь этот молодой человек тогда был совсем ребенком и не был очевидцем трагедии ингушей. Но, став взрослым, его благородное сердце решило найти истину у Всевышнего. Найдя ее, он, ради Аллаха, пошел убивать тех, от кого он сам, вероятней всего, не пострадал. Но любовь к Аллаху, Его законам для него оказались превыше всего. И, защищая честь Ислама, честь мусульман, наших братьев и сестер, он пошел на это.
Пусть Всевышний Аллах введет его в Фирдаус. Пусть Он его и нас простит.
Прошу Аллаха, чтобы он меня простил и вывел из мрака, в котором я нахожусь, наставит на правильный путь. Прошу у Него прошения за совершенные грехи.
И хотел бы выразить свою искреннюю благодарность всем тем, кто после этих событий начал вести джихад на пути Аллаха и продолжает совершать его. Сегодня нам помогут только действия. И поступки муджахидов, которые сражаются на пути Аллаха, заставляют задумываться и быть примером для каждого из нас, в особенности тем, кто был очевидцем этих событий.
