Отставка Эдуарда Шеварднадзе, которую язык не повернется назвать добровольной, стала последним штрихом, зафиксировавшим полное сходство ситуации в Грузии с Восточной Европой. Только не с Прагой-89, как настаивали оппозиционеры (грузинским Вацлавом Гавелом себя, очевидно, видит Михаил Саакашвили), а с Белградом-2000, последними днями Слободана Милошевича. Со всеми вытекающими последствиями. Но не для самого Шеварднадзе (могильщику холодной войны судьба Милошевича не грозит), а для Грузии.
Итоги правления Эдуарда Шеварднадзе в независимой Грузии вполне сравнимы с результатами Слободана Милошевича в Югославии 1990-х. Конечно, несправедливо возлагать на одного Шеварднадзе ответственность за то, что самая благополучная из советских республик превратилась в лоскутное "провалившееся государство" с наполовину неуправляемой территорией, рекордной коррупцией и разваливающейся экономикой. Начало развалу положил первый президент Грузии Звиад Гамсахурдиа, одержимый националистическими идеями. Приход к власти в 1992 году Эдуарда Шеварднадзе, политика по-настоящему мирового масштаба, давал Грузии надежду. Надежда не оправдалась.
Правление Шеварднадзе – ярчайший пример деятельности лидера, главным приоритетом которого является сохранение личной власти.
И в этом бывший член Политбюро ЦК КПСС не знал себе равных. Великолепный мастер интриги, как внутренней, так и международной, блестящий тактик, яркий оратор и смелый человек, Шеварднадзе был на голову выше всех не только в Грузии, но и, пожалуй, на всем постсоветском пространстве. В отличие от Гейдара Алиева или Ислама Каримова, которые установили в своих странах классические диктаторские режимы, батоно Эдуарду приходилось действовать куда тоньше и изобретательнее. Грузины – не тот народ, который потерпит восточную деспотию. И Шеварднадзе не просто подавлял своих оппонентов, а раз за разом переигрывал их во все более сложной игре со все более высокими ставками.
Он, пожалуй, активнее, чем кто-либо из постсоветских руководителей, "разводил" Россию и США, раздувая конфликт их интересов на Южном Кавказе, но точно угадывая грань, которую нельзя переходить.
Как и Слобо, Шеварднадзе до поры до времени искусно превращал поражения своей страны в личные победы. Его соотечественников выгоняли из Абхазии после проигранной войны, вся Грузия сидела без света и тепла, чеченцы хозяйничали на территории де-юре суверенной страны как у себя дома, российский министр обороны грозил превентивными ударами, оппозиционеры и западные СМИ обвиняли главу государства в коррупции – ничто не могло серьезно поколебать позиции монументального патриарха. Крах режима случился в тот момент, когда президент, суетливо хватая бумажки с недочитанной речью, довольно грубо подталкиваемый охранниками бежал из здания парламента, куда ворвались сторонники Саакашвили и Бурджанадзе. Бегство от людей, которых он сам воспитал, равносильно концу для руководителя, который не склонял головы под бомбежками в Абхазии, а когда-то, еще в СССР, один, силой личного авторитета, утихомирил стадион, разъяренный неправедным судейством против тбилисского "Динамо".
К сожалению, если продолжать югославскую аналогию и попытаться спрогнозировать дальнейший ход событий в Тбилиси на основе белградского опыта, то Грузию ждут невеселые времена. Сербские демократы, объединившиеся ради свержения Милошевича, насмерть разругались уже через пару месяцев и вступили в яростную борьбу друг с другом. Популярный премьер-демократ был убит. Сегодня, спустя три года после свержения диктатора, Югославии не существует (ее заменило странное образование Сербия и Черногория), Косово остается международным протекторатом без перспективы возвращения туда бежавших сербов, в самой же Сербии недавно в третий раз провалилась попытка избрать президента – люди просто не проходят на выборы.
Можно заключать пари на то, сколь долго победителям Шеварднадзе удастся сохранить единство.
Михаил Саакашвили, который фактически возглавил переворот, а кроме того, даже по официальным подсчетам, набрал больше всех остальных оппозиционеров на выборах, естественно считает, что власть по праву должна принадлежать ему. С этим едва ли согласится теневой архитектор всего оппозиционного движения – экс-спикер парламента Зураб Жвания. Да и внешним мир скорее поддержит умеренную и респектабельную Нино Бурджанадзе, чем уличного трибуна Саакашвили.
Аджарский лидер Аслан Абашидзе, который уже пригрозил отделением от Грузии, очевидно, сосредоточится на том, чтобы отстоять собственную вотчину, где он уже 12 лет является полновластным хозяином. Правда, звучащие в Москве предсказания о том, что новые власти Грузии могут попытаться сплотить нацию походом на восстановление территориальной целостности, кажутся лишенными оснований.
Постшеварднадзевская Грузия, как и Сербия после Милошевича, будет крайне слабым государством, полностью зависимым от великих держав.
Белград сегодня едва ли способен принять какое-то серьезное решение без одобрения Евросоюза. Невозможно представить себе и ситуацию, в которой Саакашвили вопреки воле Москвы и Вашингтона отправляется отвоевывать, например, Абхазию. Почему этого не допустит Москва – понятно. Но и Вашингтону сейчас совершенно не до того, война на Южном Кавказе только отвлечет американцев от решения задач, которые их действительно волнуют.
Конец правления Эдуарда Шеварднадзе еще более остро ставит один из главных вопросов современной мировой политики. Что делать со странами, которые, обладая всеми атрибутами суверенитета, на практике не в состоянии в полном объеме поддерживать национальную независимость, а главное – обеспечивать собственное развитие, необходимый уровень жизни и безопасность граждан? Авторитарный режим наподобие алиевского Азербайджана в Грузии трудно себе представить (такой тип правления, скорее всего, попытался бы установить в Тбилиси Аслан Абашидзе).
Демократия в стране с разрушенной экономической и политической системой может быть установлена только номинальная или под жестким внешним контролем (популярная ныне на Западе концепция nation building, яркий пример – Босния).
Кто будет осуществлять этот контроль? Ни США, ни Европе залезать в грузинские дела не с руки, им вообще тяжело работать на постсоветском пространстве с его специфическими правилами игры. Зато эти правила хорошо знает Россия. Грузинский кризис дает Москве долгожданную возможность укрепить позиции в регионе, который она считает зоной собственных интересов. Действия Игоря Иванова во время кризиса можно считать образцовыми, Россия продемонстрировала политику, достойную по-настоящему великой державы. Правда, если внутренние события в Грузии пойдут по неблагоприятному сценарию, то никакая, даже самая мудрая политика России, Вашингтона и Брюсселя не спасет страну от окончательного краха.
Автор – главный редактор журнала "Россия в глобальной политике", специально для "Газета.Ru-Комментарии"
Газета ру
